Тверское княжество (Пресняков, 1918)
Тверская отчина потомков в. к. Михаила Ярославина
I
Неудача тверских князей в борьбе за руководящее положение в великорусском политическом мире замкнула Тверское княжество в местной жизни и местной политике. Правда, традиция о былом, более широком значении Твери и ее князей долго еще живет в тверской письменности, волнует тверскую правящую и книжную среду, вызывая, по временам, порывы на новую борьбу и тягу к возвышению политической роли тверской княжеской власти. Но великорусская большая политика все крепче сосредоточивалась в московских руках, и Тверь, по выражению ее историка В.С. Борзаковского, «должна была поневоле ограничиваться интересами более узкими, только своими собственными».
Новые условия тверской жизни вошли в полную силу после гибели в Орде князя Александра Михайловича. С трудом отстаивая свою независимость от Москвы или, точнее, от великорусской великокняжеской власти, Тверское княжество переживает внутренний процесс дробления и борьбы с ним местной великокняжеской власти. Аналогичный московскому, этот уклад внутренних отношений Тверского княжества отличается некоторыми особенностями, весьма интересными для изучения удельно-вотчинного строя княжого владения и княжого права.
То же значение, какое имеет духовная Ивана Калиты для истории московских междукняжеских отношений, принадлежало бы в истории Тверского княжества духовной грамоте князя Михаила Ярославича, если бы она дошла до нас. Однако единственный след ее находим в сообщении сказания о мученической кончине князя Михаила, что Михаил, собираясь в Орду, отпустил сыновей домой из Владимира «дав им ряд, написав грамоту, разделив им отчину свою» 1. Михаил оставил свою тверскую вотчину четы
[137]
рем сыновьям - Дмитрию, Александру, Константину и Василию. Вотчинами его внуков были: Александровичей - Холм и Микулин; Константиновичей - Дорогобуж; Васильевичей - Кашин. Возможно, но далеко не удостоверено, что такое распределение уделов предустановлено рядом князя Михаила Ярославича. Но это владение тверской отчиной по уделам, если оно и зародилось, никак еще не отразилось на единстве Тверского княжества при сыновьях князя Михаила. Лишь после гибели князя Александра в Орде, когда стол Тверского княжения снова достался Константину Михайловичу, определилась вотчинная обособленность холмско-микулинских владений князей Александровичей 2. О предсмертном «ряде» князя Александра лишь мимоходом упоминает летописное сказание о его кончине, повествуя о том, как он прощался со своими боярами «и о вотчине своей глаголав» 3. Если принять это указание литературной повести за точное воспроизведение факта, надо признать, что духовной грамоты князь не успел составить; нет и оснований для догадок, как он распределил между сыновьями свою отчину на долиуделы. Скудные летописные известия о его сыновьях не дают свидетельства о таком разделе. Перед нами не отдельные владетельный князья, а семейная группа отчичей на холмско-микулинском княжении с вдовствующей княгиней-матерью во главе, и, судя по данным летописных сводов, в жизни Тверского княжества стал на очередь не вопрос о внутренних отношениях и распределении владений-уделов в этой группе князей, а другой - об их положении в Тверском княжестве.
От более позднего времени дошли до нас грамоты тверских князей, в которых «одиначество» всей тверской княжеской группы проявилось с такой яркой определенностью, какой не находим ни в московских междукняжеских договорах, ни в каком ином источнике для истории княжого права XIV века. В этих грамотах тверские князья выступают все вместе носителями единой княжеской власти в Тверской земле, под старейшинством своего «князя великого». Разумею грамоту тверскому Отрочу монастырю, которая сама себя именует: «се милостыня князя великого Васильева Михайловича и его братаничев - княжа Всеволожа, княжа Михайлова, княжа Володимерова, княжа Андреева Олександровичев, княжа Еремеева, княжа Семенова Костянтиновичев, княжа Михайлова Васильевича» 4, и ее позднейшее повторение от имени «рабов святые Троица» - в. к. Бориса Александровича и его «братии мододчей» князей Федора Федоровича, Ивана Юрьевича, Андрея Дмитриевича и Федора Александровича 5.
Другую черту того же одиначества тверских князей, столь же существенную, вскрывает летописный рассказ о начале раздоров между тверским великим князем Иваном Михайловичем и
[138]
Тверское Великое княжество в 20-е годы XIV века (по В.А. Кучкину)
[139]
его братьями 6. При в. к. Михаиле Александровиче тверские великокняжеские бояре целовали крест всем Михайловичам (Ивану, Василию и Федору) и внуку великого князя (Ивану Борисовичу) на том, что «хотети им добра»; но старший князь - Иван Михайлович, заняв стол великого княжения тверского, повелел «боярам своим целование сложити к своей братьи», несмотря на протест княгини-матери и младших князей 7.
В семье тверских князей владение общей отчиной по уделам едва ли сложилось сколько-нибудь решительно ранее кончины князя Александра Михайловича (1339 г.). Опасное напряжение отношений к Орде и Москве, видимо, парализовало обычную тягу к удельному и вотчинному разделу, поддерживая, на первых порах, полное «одиначество» не только княжое - союзное, но и владельческое. Только с переходом старшего стола тверского княжения к Константину Михайловичу по смерти второго из старших братьев, намечается удельное владение Кашином для князя Василия Михайловича и холмско-микулинскими волостями для семьи Александра Михайловича. Тогда же должно было определиться и значение Дорогобужа, как будущей отчины Константиновичей. Не знаем, когда и как сложился этот «ряд» для князей Михайловичей. Конечно, возможно, что он предопределялся духовной грамотой в. к. Михаила Ярославича, но реально его последствия начинают сказываться в жизни Тверского княжества только после мученической кончины в. к. Александра 8.
Предстояло определить степень самостоятельности удельных князей и гарантии единства тверской силы, подобно тому как та же задача стала перед московскими князьями по смерти в. к. Ивана Даниловича и разрешена была договором между в. к. Симеоном и его братьями. Не знаем договорных грамот между тверскими князьями, хотя на них указывают ссылки их на свои «докончания» при раздорах из-за взаимных прав и обязанностей. С большой остротой поднять этот вопрос в последний год жизни и княжения Константина Михайловича: «того же лета князю Константину Михайловичу тверскому быст нелюбие с княгинею с Настасьею и с князем с Всеволодом Александровичем, и начя имати бояре их и слуги в серебре за волости, чрез людскую силу, и бысть над ними скорб велика» 9. Дело шло о сборе дани 10, это видно из дальнейшего: князь Всеволод, «того не могий терпети», ушел из Твери на Москву к в. к. Симеону, а затем оба - и Константин Михайлович и его племянник - отправились в Орду; но здесь князь Константин неожиданно скончался, а брат его Василий вступил немедля в правление Тверским княжеством и, прежде всего, прислал своих данщиков в удел князя Всеволода Александровича и взыскал дань на его людях 11.
Действия Константина и Василия Михайловичей напоминают то «утеснение» ростовских князей и их княжества московской
[140]
силой, о котором повествует Епифаний Премудрый в «Житии св. Сергия Радонежского». Потерпев неудачу в борьбе за Владимирское великое княжение, тверской князь сохраняет в пределах тверских владений титул великого князя и приемы великокняжеского властвования, пытается свести положение племянников, отчичей холмских, до служилого подручничества, подчиняя население их владений непосредственно своей великокняжеской власти, их бояр и слуг - ответственности перед собой.
Так, на первых же порах замкнутой в себе политической жизни Тверской земли, семейное и владельческое одиначество тверских князей глубоко потрясено первым же переходом удела брата в вотчину его потомков. Великокняжеское отрицание независимости местного вотчинного княжества вызвало упорную борьбу двух линий тверского княжеского дома:холмской и кашинской, осложненную воздействием на Тверь Москвы и Литвы. В этой борьбе постепенно и неуклонно рушился семейно-вотчинный строй Тверского княжества с обособлением Кашина, который все больше подчиняется московскому влиянию, с измельчанием остального княжья до уровня служебных княжат - при настойчивом и последовательном стремлении обладателей старшего стола Тверского княжения к усилению своей великокняжеской власти над всей Тверской землей.
II
Князь Всеволод Александрович нашел при столкновении с дядей Константином некоторую поддержку в Москве; по крайней мере в Москву к в. к. Симеону Ивановичу ушел он из Твери и уже отсюда поехал в Орду к хану Джанибеку. Поэтому естественно предположить поддержку его домогательств в Орде перед ханом московским влиянием 12. Поводом для немилости ханской к князю Василию послужили, по-видимому, жалобы на его самоуправство в сборе дани с отчины племянника: узнав в Орде об этом сборе, князь Всеволод «оскорбися» и пошел навстречу к дяде, который спешил в Орду с набранным серебром, перехватил его на Бездеже и «ограби его»; но сделал он это не самовольно, а пошел на дядю Василия «от царя изо Орды с послом» 13. Оба князя прожили в Орде больше года, а вернулись - князь Всеволод Александрович на Тверское княжение, князь Василий Михайлович на свой Кашин 14. Этим, конечно, не разрешалось «нелюбие» между князьями; их раздоры создавали «людем тверским тягость», так что «мнози люди тверские того ради нестроения разыдошася», а между князьями «мало кровопролитна не бысть» 15.
Помимо соперничества дяди с племянником из-за старшего стола, отношения должны были еще более обостриться на том же вопросе - о степени самостоятельности удельного князя от
[141]
великокняжеской власти, раз эта власть попала в руки племянника, а дядя вынужден ограничиться Кашинским уделом. Но Всеволод и года не удержался на Тверском великом княжении. Тверская смута закончилась полюбовным соглашением князей при посредничестве тверского епископа Федора, и «Всеволод Александрович съступися великого княжения Тверьского дяде своему князю Василию Михайловичю» 16. В таком исходе их раздора можно видеть результат изменения московской политики: епископ Федор был тесно связан с митрополией - участницей этой политики 17, а вскоре за примирением тверских князей произошли семейные события, которые закрепляли сближение Василия Михайловича с Москвой, а Всеволода - с Литвой. Литовский великий князь Ольгерд женился на сестре Всеволода - княжне Ульяне, а в. к. Симеон выдал дочь за Васильевича Михаила 18. С этой поры кашинская линия тверских князей постоянно тянет к Москве, как холмская - к Литве.
Внешнее влияние и трудное положение между двумя сильными соседями неизбежно осложняли внутренние отношения Тверского княжества. Стремление обеспечить самостоятельность требовало сохранения единства его сил. Эта острая потребность поддерживала формальное «одиначество» тверских князей, какие видим в формуле тверских грамот, но непримиримый раздор двух линий княжого дома подрывал основы этого равенства и только укреплял тенденцию к иной форме объединения тверской силы - к усилению великокняжеской власти.
Василий Михайлович вернулся на стол Тверского великого княжения и получил ханский ярлык 19; и тотчас возвращается он к приемам великокняжеского управления брата Константина: «и нача братанича своего князя Всеволода Александровича холмского обидети чрез докончание и бояр его и слуг его тягостью данною оскорбляти» 20. При явной поддержке Москвы и покровительстве хана в. к. Василий смирил племянника и привел его в свою волю. Попытка Всеволода воззвать к суду митрополита Алексея «о своих обидах, что ся ему учинило чрез докончание» привела только к более тесному соглашению великих князей московского и тверского «по митрополичу слову» 21. Пытался князь Всеволод съездить в Орду с жалобой хану, но тверские пути были в руках враждебного дяди, а на Переяславль не пустили его наместники в. к. Ивана Ивановича, пришлось пробираться окольными путями через Литву. В. к. Василий предупредил хана встречными жалобами на племянника, и ордынские власти «без суда выдали» ему князя Всеволода. «И бысть князю Всеволоду Александровичи) от дяди его князя Василия Михайловича томление велие, такоже и боярам его, и слугам, и продажа, и грабление велие на них, такоже и черным людем данная продажа велия» 22.
[142]
Положение дел в Тверском княжестве изменилось со смертью в. к. Ивана Ивановича в 1358 году. В малолетство в. к. Дмитрия ослабела сила Москвы, опора в. к. тверского Василия, и усилился литовский напор на восточную Русь. Князь Всеволод едет в Литву к зятю своему Ольгерду.
Больше, чем когда-либо, приходилось тверскому великому князю считаться в этот момент с силой литовского влияния в Тверской земле. Князь Всеволод вернулся в Тверь одновременно с приездом туда Романа, поставленного, по требованию в. к. Ольгерда, константинопольским патриархом на западнорусскую митрополию. Неудачный приезд Романа на Тверь имел целью перетянуть тверское духовенство на литовскую сторону, но покушение это разбито противодействием в. к. Василия и епископа Федора; однако Роман гостил «во властях тверских, потребное приемля от князей и от бояр тверских и от других неких», а князь Всеволод ему «многу сотвори честь и дары даде» и «паки повеле его проводити в Литву с честию» 23, есть известие, что митр. Роман был родственником князя Всеволода 24. В тот же приезд князь Всеволод «взя мир и любовь с братьею своею», причем они «разделишася волостьми», а князь великий Василий Михайлович, дядя их, «треть (трети?) их отчины отступился» 25. Известие это дает только глухой намек на происшедшее и с трудом поддается комментарию, так как фактических данных для него мы не имеем. Но, кажется, следует признать, что злоключения Всеволода подорвали его одиначество с братьями, что в. к. тверской Василий захватил и затем вернул часть их вотчинных владений («трети» их отца), и что при новом полюбовном докончании князя Всеволода с братьями произошел между ними «раздел волостьми» 26.
III
Разрушительное влияние наследственности уделов, т. е. их превращение в вотчинные княжения особых линий княжеского дома, на княжое одиначество, сказалось в Тверской земле много сильнее и ярче, чем в Московской. Равенство братьев Михайловичей Ярославича сменяется по смерти в. к. Александра ожесточенной борьбой двух линий княжеского дома, а в этой борьбе сочетаются два мотива: столкновение тверской великокняжеской власти с местной удельно-княжеской независимостью и соперничество линий княжеской династии в отчинных правах на Тверь. Первый из этих мотивов дал повод к раздорам, но холмско-микулинские князья сразу переходят от самообороны к наступлению и разрушают всякую возможность компромисса в пользу договорного одиначества тверских княжеских сил решительным домогательством великого княжения тверского с под-
[143]
держкой сперва в московских, затем в литовских связях и отношениях. Их вызвала на то прямолинейная великокняжеская властность дядей Константина и Василия - исходный пункт внутреннего разложения тверской силы, но сыновья в. к. Александра Михайловича выдвигают против нарушения своих княжеских прав не только защиту обычного «докончания» младших князей со старшими, но и свое вотчинное притязание на стол Тверского княжения. Это их притязание получило сильную и глубокую опору в популярности среди тверского общества мечты об освобождении от татарского ига с помощью великого княжества Литовского. Героем этих гаерских мечтаний стал брат Всеволода Александровича, микулинский князь Михаил, который стал опасен для дяди Василия, по-видимому, еще при жизни брата Всеволода, а после его кончины становится главным действующим лицом тверской исторической драмы 27. Шла в Твери борьба за свою местную великокняжескую власть и за ее усиление, а питалась она неумирающим стремлением вырвать из московских рук великорусское великое княжение и отбиться сразу от московского засилья и татарского владычества.
В этой борьбе за большие задачи гибло владение общей отчиной по уделам, гибло княжое семейно-вотчинное одиначество. По смерти Всеволода Александровича и двух младших Александровичей их отчина распалась на две вотчины - холмскую и микулинскую, между которыми не видно какой-либо связи. Холмское княжество осталось за сыновьями Всеволода - Иваном и Юрием 28. 0 князе Иване Всеволодовиче знаем только, что он в 1397 году «сложил крестное целование» к дяде своему, тверскому великому князю Михаилу Александровичу и отъехал в Москву к в. к. Василию Дмитриевичу, который принял его с честью, дал ему город Торжок и выдал за него сестру свою Анастасию 29; вскоре великий князь послал его князем-наместником в Псков; а по смерти тверского великого князя Михаила Иван Всеволодович «сослался» с его сыном, в. к. Иваном Михайловичем, и вернулся по «докончанию» с ним в Тверь «со княгинею своей и бояры» 30. Характерно, что Иван Всеволодович не причастен к спору в. к. Ивана Михайловича с братьями и племянником из-за сложения крестного целования великокняжескими боярами: оно касалось только семьи в. к. Михаила Александровича, а Всеволодовичи холмские и так вне того одиначества, которое скреплялось этим крестоцелованием; видно, что и цель его была закрепить верность великокняжеского тверского боярства за потомством в. к. Михаила мимо боковых линий тверского княжеского рода. Года через два князь Иван Всеволодович скончался (1402 год) на своем холмском княжении бездетным, «а отчину свою приказа великого князя сыну князю Александру Ивановичу», что, однако, не помешало его брату Юрию быть после его
[144]
смерти владетельным князем: только зимою 1404-1405 годов он «отъехал со Твери на Москву» и сложил крестное целование к в. к. Ивану Михайловичу, который пытался затем помириться с ним и призывал его вернуться к «дому святого Спаса» и жить «на пределе отца своего». Обычное толкование «приказания» отчины Ивана Всеволодовича великокняжескому сыну Александру, как завещательного распоряжения его в пользу этого князя и в обход вотчинных прав брата Юрия, не соответствует подлинному смыслу наших источников 31. Нет у нас и данных для разъяснения, почему холмский князь приказал свою отчину не великому князю, а его сыну. Но общий смысл свершенного свидетельствует о значительном усилении тверской великокняжеской власти. В. к. Михаил Александрович закрепил эту власть за своей семьей: великокняжеские бояре целовали, по его грамоте, крест его сыновьям и внуку. Боковые линии тверского княжого дома вне этого великокняжеского одиначества членов микулинской линии, добившейся старейшинства на Твери. Холмский князь не выдержал властной политики дяди, великого князя, отъезжал в Москву, где был в положении служебного князя при великом князе всея Руси, а по смерти тверского великого князя Михаила вернулся на свое холмское княжество по «докончании» с его сыном, в. к. Иваном, очевидно, смирившись перед тверским великокняжеским засильем над младшей братьей, князьями Тверской земли. Актом этого смиренья был и предсмертный «ряд» князя Ивана Всеволодовича. Низведенный до положения князя подручника, он должен был признать великое княжение на Твери за Иваном Михайловичем и за его сыном Александром и отдать свою отчину под властную опеку последнего. Таким надо представить себе положение Холмского княжества, когда оно перешло к князю Юрию Всеволодовичу. Юрий не смог примириться с этим положением и в 1404-1405 годы, опасаясь захвата великим князем Иваном, бежал в Москву, а через два года поднял спор с в. к. Иваном в Орде, добиваясь крупной доли в тверской отчине, а не только холмского княжения, и сошел с исторической сцены неведомо как: наши летописи не сохранили сведений о его конечной судьбе 32. С ним угасло стремление холмских отчичей к самостоятельному княжому значению. Юрьевич Дмитрий только упомянут в числе «молодшей братьи» тверского великого князя в договорных грамотах в. к. Василия Васильевича с тверским в. к. Борисом Александровичем. А его сыновья и вовсе сошли на положение служилых княжат.- Даниил на службе у в. к. Ивана III, а Михаил - при тверском в. к. Михаиле Борисовиче покорный «брат молодший» - склонился перед Москвой после бегства своего «брата старейшего» в Литву 44.
[145]
IV
Младшая линия потомков тверского великого князя Александра Михайловича укрепила за собой великокняжескую власть и быстро разрушила притязания старшей, холмской линии на самостоятельное княжое значение. Еще раньше определилось такое же захудание дорогобужских потомков в. к. Константина Михайловича. Не имея определенных сведений о «ряде» в. к. Михаила Ярославича, историки полагают, что значение Дорогобужа как отчины Константиновичей основано на установлениях этого «ряда» 34.
История Дорогобужского княжества открывается известием о смерти второго из сыновей в. к Константина: князь Семен Константинович погиб от моровой язвы 1364-1365 года, «а отчины своея удел и княгиню свою приказа князю Михаилу Александровичу». Из-за этого удела князя Семена началось «розмирье» между князем Михаилом и старшим Константиновичем, дорогобужским князем Еремеем, которого поддержал и великий князь, их дядя Василий Михайлович, опасавшийся усиления кн. Михаила Александровича. Князья обратились к третейскому суду митрополита Алексея; а судил их «по митрополичью благословению и повелению» тверской епископ Василий - «и оправил князя Михаила Александровича» 35. Надо полагать, что в. к. Константин поделил Дорогобужский удел между сыновьями, но, точнее, этот раздел нам неизвестен; имеем только одно указание, что Градок, отнятый в 1368 году в. к. Дмитрием Ивановичем у тверского великого князя Михаила, был частью удела князя Семена 36. Свой удел дорогобужской отчины князь Семен оставил жене 37, «приказав» ее и ее владение в. к. Михаилу 38. Можно усматривать в этом акте фактический захват Городка и других пунктов удела князя Семена удела князем Михаилом: можно утверждать, что он не упустил послать в Городок своего наместника 39; но нет оснований видеть тут передачу ему чужого удела в вотчину путем владельческого духовного завещания. Можно указать предположительно и мотив распоряжения князя, умиравшего бездетным: переход его отчинного удела к вдове-княгине не мог не вызвать возражений со стороны брата Еремея и не внушать опасений за прочность ее владения 40. Бессилие великокняжеской власти Василия Михайловича перед восходящей звездой популярного микулинского князя могло побудить князя Семена обратиться к нему, а не к тверскому великому князю. Усиление микулинского князя тревожило не только великого князя тверского, но и великокняжеское правительство в Москве. Вскоре, после того как спор из-за «ряда» князя Семена был разрешен в пользу микулинского князя, изменилось общее политическое положение. Ми
[146]
трополит Алексей и в. к. Дмитрий Иванович успешно закончили борьбу с Дмитрием суздальским. В. к. Дмитрий «заложи град Москву камень» «и всех князей русских привожаше под свою волю, а которые не повиновахуся воле его, а на тех нача посегати». Тверской в. к. Василий искал опоры в обновленной великокняжеской власти московского князя, и микулинский испытал на себе одно из первых проявлений московского «посегания». Снова поднято дело об уделе князя Семена. В. к. Василий, сын его Михаил и дорогобужский князь Еремей Константинович возбудили перед митрополитом жалобу на тверского епископа Василия, «что их судил о уделе княже Семенове не по правде». Князь Михаил Александрович ушел в Литву, надеясь тут найти помощь против московской силы, ставшей на сторону его врагов. По кратким сообщениям Никоновского свода 41 трудно решить, был ли этот его отъезд в Литву связан с делом об уделе князя Семена или повод был иной, например построение Михаилом на Волге Нового городка, которое и в Твери, и в Москве должны были понять, как приготовление в борьбе, а потому - принять какиелибо меры, угрожающие для князя Михаила. Во всяком случае, разрыв оказался полным, а тверичи проявили достаточно определенно свое сочувствие микулинскому князю, чтобы навлечь суровую репрессию великих князей 42. Весьма вероятно, что борьба между князьями Василием и Михаилом сразу развернулась в борьбу за Тверское великое княжение. Тверичи заперлись в осаду против великих князей, пока Михаил Александрович не вернулся «с своей ратью» и с литовской помощью 43 и пошел к Кашину. До битвы дело не дошло. Князья помирились; условия докончания Михаила Александровича с Василием кашинским, с дорогобужским Еремеем и в. к. Дмитрием нам неизвестны. Но из дальнейших известий ясно, что Михаил остался (с осени 1366 года) великим князем на Твери, а дядя его Василий вынужден удовольствоваться своим вотчинным Кашином, где он и умер в 1368 году 44.
Вступив на путь борьбы за тверскую великокняжескую власть, вслед за старшим братом Всеволодом Михаил Александрович достиг цели - утвердил ее за собой и своим потомством. Этим предопределялась полная его победа над дорогобужским Константиновичем Еремеем. Отъезд князя Еремея в Москву означал призыв великокняжеской власти Дмитрия Ивановича к новому вмешательству в тверские дела; возможно, хотя наши поздние летописные источники о том не поминают, что дело шло не только о притязаниях дорогобужского князя, но и о захвате Михаилом тверского великого княжения 45. В. к. Дмитрий и митр. Алексей «зазваша на Москву любовию» князя Михаила и «бысть ему суд», а кончилось дело «поиманием» его и бывших с ним бояр. Но прибывшие в Москву ханские послы «усомнились» в таком деле, как расправа с князем мимо ханской воли, и в. к. Дмитрий
[147]
отпустил Михаила Александровича, «укрепив его крестным целованием» 46. Не знаем, в чем состояло это крестоцеловальное докончание, кроме одного пункта, о котором сообщает Никоновская летопись: у князя Михаила отнята часть удела князя Семена - Градок, и в. к Дмитрий послал туда своего наместника с князем Еремеем 47. Однако покровительство Москвы не надолго помогло дорогобужскому князю. В тяжелой борьбе с Тверью и Литвой в. к. Дмитрий отступился от князя Еремея; в. к. Михаилу вернули Градок, признали за ним весь удел князя Семена Константиновича, а князь Еремей вернулся в Тверь и умер на своем уделе в 1373 году 48, смирившись перед засильем тверской великокняжеской власти. Его сыновья - Дмитрий и Иван Еремеевичи, его внуки - Дмитриевичи, Андрей и Иван, еще владетельные князья тверские, участники того одиначества князей Тверской земли во власти над нею, выражение которого находим в формулах тверских жалованных грамот. На деле это одиначество связано с полным подчинением младших князей тверской великокняжеской власти, с фактическим их подручничеством, переходным состоянием младшего княжья к положению служебных князей и бояр-княжат 49.
V
Кашинское княжение обособилось в составе тверских владений, как удел князя Василия, младшего из князей Михайловичей Ярославича. Когда же Василий Михайлович достиг великого княжения на Твери, Кашин остался в его руках, как вотчинное владение, где, по-видимому, и при нем княжили его сыновья: Василий, а по смерти Василия - Михаил Васильевич 50. В Кашине Василий Михайлович закончил дни свои, согнанный микулинским племянником с тверского великого княжения. По смерти князя Василия Михайловича в Кашине княжит сын его Михаил. Женатый на московской княжне 51 кн. Михаил Васильевич в Москве ищет, подобно отцу, защиты от тверского великокняжеского засилья. Вскоре после кончины отца он ездил к митр. Алексею с жалобой на тверского епископа Василия 52; в 1372 году - в разгар борьбы Москвы с Тверью и ее литовскими союзниками - кашинский Михаил перешел на московскую сторону 53, но поплатился за то разорением княжества и «окупом» с Кашина и вынужден смириться: в. к. Михаил Александрович его «приневолил» и «ввел во всю свою волю» 54. Однако кн. Михаил и года не выдержал в такой неволе, вновь «сложил крестное целование» к тверскому великому князю и ушел с Кашина в Москву, а оттуда поехал в Орду 55, но вернулся ни с чем в свой Кашин, где и неожиданно умер; а сын его Василий понес в Тверь повинную голову, отдавшись с челобитьем в волю великого князя Михаила Александровича 56
[148]
Москва мирилась с тверским великим князем, и кашинскому отчиму иного выхода не было. Когда же в 1375 году новая вспышка борьбы разразилась над Тверью целой грозой, кн. Василий Михайлович со своими кашинцами в ряду ее врагов 57. Унижение Твери принесло кашинскому князю независимость от тверского великого князя, обеспеченную договором в. к. Дмитрия Ивановича с Михаилом Александровичем: «а в Кашин ти ся не въступати, и что потягло Кашину, ведает то вотчич, князь Василей; ни выходом не надобе тобе ко Тфери Кашину тянути, а его ти не обидети; а имешь его обидети, мне его от тобе боронити» 58.
Этот договор разрушал зависимость кашинского князя от тверской великокняжеской власти и ставил его в непосредственную связь с великим князем всея Руси 59. Но акт этот не имел каких-либо прочных политических последствий. Кашинский князь Василий Михайлович умер в мае 1382 года бездетным, угасла кашинская линия тверских князей, и выморочный кашинский удел, ее отчина, перешел во владение тверского великого князя 60.
VI
Продолжительное княжение Михаила Александровича на старшем столе Тверской земли (1366-1399 годы) 61 значительно подняло тверскую великокняжескую власть.
Борьба против удельно-вотчинного распада сил и средств Тверской земли, начатая сыновьями в. к. Михаила Ярославича, завершена его внуком со значительным успехом. Усиление великокняжеской власти было настолько острым и насущным вопросом в жизни Тверского княжества, что столкновение из-за независимости внутреннего управления местных вотчинных княжений от этой власти неизбежно переходили в борьбу за великое княжение: можно и к тверским делам применить слова С.М. Соловьева, что в борьбе князей «дело идет о том, быть государем земли или слугою этого государя», князья, слишком слабые для такой борьбы, перекидывались на сторону Москвы против родной Твери или смирялись перед местной великокняжеской властью и становились ее подручниками, при формальном сохранении княжого братства и одиначества. В. кн. Михаил Александрович свел к такому положению холмского племянника Ивана Всеволодовича, который только за два года до кончины дяди ушел от него в Москву, а затем смирился перед его сыном в. к. Иваном Михайловичем; привел в. к. Михаил в свою волю дорогобужских и кашинских князей, несмотря на московскую помощь этим противникам тверского великого князя. И последняя вспышка борьбы с Кашиным, которая чуть не вырвала этого удела из состава Тверского великого княжества, была лишь мимолетным эпизодом, так как кашинская княжая линия вскоре угас
[149]
ла, и само Кашинское княжество перешло в руки в. к. Михаила Александровича 62.
Сказание «О преставлении князя Михаила Тверского» 63 повествует, как в. к. Михаил, готовясь к смерти, призывал детей «братолюбие честно держати», «брату брата любити и чтити, а не обидети, а старейшего брата им всем (вар: во всем) слугиати», а боярам заповедал: «вспоминайте моим детем, чтобы в любви были, якоже указах им и разделих им коемуждо часть отчины: сыну князю Ивану и его детем, Александру и Ивану, Тферь, Новый Городок 64, Зубцев, Радилов, Вбърынь, Опоки, Вертязин, а князю Василию и Борису и сыну его Ивану Кашин, Коснятин, а сыну Федору два городка Шикулины с волостьми, якоже написах в грамоту душевную, почему им княжити и жити, не преступати моего слова и грамоты душевный». Эта «душевная грамота» до нас не дошла; утрата - невосполнимая, так как постановление предсмертного ряда в. к. Михаила Александровича, судя по летописным указаниям на его содержание, было чрезвычайно важным.
В. к. Михаил, утверждая сыновей в братском одиначестве, которое закрепил крестным целованием тверских бояр на имя всех членов семьи своей 65, выделил «коемуждо часть отчины»: старшему, Ивану, - великое княжение Тверское, Василию - Кашинское княжество, Федору - Микулинское. Но это владение общей отчиной по уделам получило особый характер, ввиду предоставления Твери (а, стало быть, и связанного с тверским столом великокняжеского старейшинства) князю Ивану Михайловичу с сыновьями: этим предопределялось закрепление тверской великокняжеской власти за одной старшей линией потомков в. к. Михаила. Кашинское княжество - назначено двум Михайловичам Василию и Борису с сыном последнего, Иваном; такое сообщение наших текстов не может быть точной передачей соответственного места духовной грамоты в. к Михаила: его сын Борис умер за четыре года до смерти отца. Кн. Борис умер в Кашине, оставив малолетнего сына на руках вдовы - княгини, и определение духовной в. к. Михаила поставило его семью в своеобразное и сложное соотношение к дяде Ивана Борисовича князю Василию, с одной стороны, и к в. к. Ивану Михайловичу, с другой, Федор Михайлович получил «два городка Микулины с волостьми», т.е. прежний отцовской Микулинский удел.
Нельзя, конечно, поручиться за то, что «Сказание о преставлении князя Михаила Тверскаго» точно передало содержание его духовной грамоты и в том пункте, который говорит о передаче Твери, как «части отчины» в. к Ивану с сыновьями, Александром и Иваном. Но фактически в. к. Иван, сев на великое княжение по ханскому ярлыку 66, весьма решительно приступает к закреплению великокняжеской власти (и владения Тверью) за своей семьей, выделяя ее из общего одиначества князей - потомков
[150]
в. к. Михаила Александровича. Выше уже пришлось упомянуть о распоряжении в. к. Ивана Михайловича, чтобы его бояре - тверские великокняжеские бояре - сложили крестное целование к его братьям и к племяннику, нарушая тем отцовский завет. Князья-братья обратились с жалобой к вдовствующей княгине-матери, в. к. Авдотье, и ее бояре вместе с боярами сыновей и внука заявили протест перед в. к. Иваном против такого небрежения грамотой их отца. В семье начались раздоры: «и оттоле нача великий князь вражду въздымати на свою матерь и на свою братью и на своего братанича, нача на них нелюбие держати» 67. В. к. Иван высвободил этим актом свою великокняжескую власть из состояния семейно-вотчинного строя междукняжеских отношений и противопоставил ее, как личную власть, традиционной опеке вдовствующей княгини-матери, семейного главы, из чьей воли не должны выходить сыновья, не исключая и того, кто был великим князем, а также стеснительному одиначеству с братьями, которым «добра хотеть» обязаны были бояре - всем вместе, как членам единого владельческого княжого дома, отчичам на Тверском великом княжении. Насколько властными стали распоряжения в. к. Ивана показывает такой пример. Мать князя Ивана Борисовича использовала раздор между в. к. Иваном и его братьями и отреклась от солидарности с ними; ее заискивание дало плод: великий князь отнял у брата Василия Лукое озеро и Иерусалимскую слободку и отдал племяннику, а на попытку князя Василия Михайловича потребовать, по обычаю, «суда общего» перед тверским владыкой Арсением «отцом их всех», ответил решительным отказом 68. Наряду с этими фактами находим косвенное указание на требование великого князя, чтобы и за его сыном Александром было признано право на великое княжение, в известии, что холмский князь Иван Всеволодович «приказал» свою отчину князю Александру 69. Великокняжеская политика Ивана Михайловича встретила лишь слабое сопротивление со стороны младших князей Тверской земли. Вспышка такого сопротивления со стороны холмского князя Юрия Всеволодовича (1404-1405 гг.) не привела ни к чему; и князь Юрий пропадает без вести в наших летописях после неудачного спора с в. к. Иваном в Орде, а его сын - смирный подручник, о котором в летописях ничего неизвестно; на ту же ступеньку сведены дорогобужские князья еще в. к. Михаилом Александровичем. Младший брат в. к. Ивана, микулинский князь Федор, упоминается только в походах по посылке старшего брата. Но много тревог в жизни Тверской земли было связано с кашинскими делами и отношениями.
Князь Василий Михайлович пытался отстоять свою княжую независимость «и не почал слушати брата своего старшого, великого князя Ивана» 70, чем навлек на себя поход тверской рати.
[151]
Князь Василий бежал в Москву, а Кашин был занят великокняжеским сыном Александром Ивановичем 71. На этот раз дело кончилось миром; при посредничестве в. к. Василия Дмитриевича кн. Василий получил Кашин обратно 72. Не прошло и двух лет, как возникло новое столкновение: в. к. Иван захватил брата и бояр его, держал «св нятьи» несколько месяцев, но затем отпустил, заключив с братом крестоцеловальное докончание; но князь Василий не выдержал условий этого договора и бежал в Москву, а Кашин вновь занят великоняжескими наместниками 73. Однако через год князья-братья опять помирились 74, и Василий Михайлович вернулся в Тверь и в Кашин. Эти перепетии братских раздоров тесно связаны с московско-тверскими отношениями: разрыв Твери, примыкавшей к литовскому в. к. Витовту, с Москвой позволял кашинскому князю искать поддержки у великого князя всея Руси; примирение великих князей, тверского и московского, вело к примирению и тверской братьи: князя Василия видим вскоре после нового докончания с в. к. Иваном в тверской рати, помогавшей в. к. Василию Дмитриевичу против Витовта 75.
Во всех этих известиях речь идет о князе кашинском Василии Михайловиче, а про его племянника Ивана Борисовича нет и помину. Этот князь выступает жертвой великокняжеского гнева в 1408 году, когда в. к Иван «поиде ратью к Кашину на братанича своего князя Ивана Борисовича; он же бежа в Москву», а великий князь помирился с братом Василием, но мать Ивана Борисовича, «княгиню Борисову, изнима и приводе на Тверь», а в Кашине посадил своих наместников, «и дань на них (т. е. на кашинцах) взя» 76. Возможно, что вопрос об уплате дани был и в этом случае, как бывало при великих князьях Константине и Василии Михайловичах, главной причиной конфликта между великокняжеской властью и местным князем-отчичем, но сведения наши слишком недостаточны для ясного представления о том, почему гнев в. к. Ивана обрушился на племянника с его матерью, и какую роль во всем этом деле играл князь Василий Михайлович. Возможно, что попытку возродить самостоятельность Кашинского княжества начал Иван Борисович, возмужавший к 1408 году кашинский отчич 77. Но это должно было поставить его в противоречие с кашинским дядей Василием, что, быть может, и обусловило примирение кн. Василия Михайловича с братом - великим князем; Ивану Борисовичу осталось только искать прибежища и возможной поддержки в Москве у великого князя всея Руси.
Однако князь Василий удержался на Кашинском княжении лишь дорогой ценой полного подчинения тверской великокняжеской власти. Новый раздор был неизбежен, тем более что в. к. Иван помирился с Иваном Борисовичем 78. В 1412 году снова настало «нелюбие велие» между братьями, и в. к. Иван велел захватить князя Василия, его княгиню, бояр и слуг, а в Кашин по-
[152]
Тверское великое княжество в середине XIV века (по В.А. Кучкину)
[153]
слал своего наместника. Василию Михайловичу, которого повезли «за сторожи» на заключение в Новый Городок, удалось по дороге бежать и спастись от погони в московские пределы 79. Из Москвы князь Василий ездил в Орду, куда прибыл и в. к. Василий Дмитриевич; с московской поддержкой ханская милость склонилась, видимо, на сторону князя Василия. По крайней мере, татарское войско помогло ему в нападении на Кашин. Однако нападение это отбито князем Иваном Борисовичем, которому в. к. Иван Михайлович поручил оборону Кашина с «тверской заставой». Князь Василий снова ушел в Орду 80.
После этого эпизода - защиты Кашина - наши летописные своды более не упоминают о князе Иване Борисовиче, а по смерти в. к. Ивана, погибшего в 1425 году в моровое поветрие, великим князем на Твери стал сын его Александр, но через пять месяцев погиб жертвой того же поветрия, как и сменивший его на великокняжеском столе сын Юрий Александрович, который пережил отца всего на четыре недели 81. После всех этих катастроф на тверском столе утвердился второй внук в. к. Ивана - Борис Александрович, а в Кашин вернулся было Василий Михайлович 82, но вскоре «пойман» в. к. Борисом, на этом и кончается его история в наших источниках. На том кончились и существование особого Кашинского княжества, а вместе и «удельное» владение частями Тверской земли.
VII
Сохранению видимости княжого одиначества в договорных и жалованных грамотах тверского великого князя Бориса Александровича (1425-1461 гг.) едва ли можно придавать значение, кроме формально-дипломатического 83. Младшие князья Тверской земли - отчичи на своих княжениях 84, сходят на положение зависимых подручников, причем фразеологическому различию между «братьей молодшей» и «князьями служебными» (в договорных грамотах в. к. Бориса) не соответствует какое-либо различие в их положении перед великокняжеской властью.
Борис Александрович строил свое великокняжеское властвование в Тверской земле, опираясь на тесный союз с литовским великим князем 85. Отдавшись под властную оборону Витовту, «своему господину деду», в. к. Борис выговорил себе полную независимость по управлению Тверским великим княжением и по господству над младшими князьями Тверской земли: «а дядем моим, и братьи моей, и племени моему, князем, быти в моем послусе; я, князь великий Борис Александрович, волен, кого жалую, кого казню, а моему господину деду, великому князю Витовту, не вступатися; а который въсхочет к моему господину деду, к великому князю Витовту со отчиною, и моему господину деду, вели-
[154]
кому князю Витовту, со отчиною не приимати; пойдет ли который к моему господину деду, к великому князю Витовту, и он отчины лишон, а у отчине его волен я, великий князь Борис Александрович, а моему господину деду, великому князю Витовту, не вступатися» - читаем в договоре 1427 года 86.
Договор в. к. Бориса с королем польским и в. к. литовским Казимиром, заключенный в 1449 году, еще резче сближает младших князей Тверской земли с боярами и вольными слугами: «а хто отъедет от мене к тобе, к королю польскому и великому князю литовскому, братьи моей молодшой и князей служебных, ино тот отчины своее лишон, а мне, великому князю, не вступатися; а хто отъедет от тебе, короля польского и великого князя литовского, князей служебных ко мне, к великому князю Борису, ино тот отчины своее лишон, а тобе, королю и великому князю, не вступатися; а бояром и слугам наш им вольным воля межи нас» 87. Так при в. к. Борисе Александровиче закончилась полной победой борьба за усиление тверской великокняжеской власти. Преодолена опасность удельно-вотчинного дробления власти и распада самой территории на ряд слабо связанных друг с другом вотчинных княжений. Тверская земля не поддалась этой опасности под давлением внешней борьбы за свою самостоятельность, которая сплачивала тверские силы вокруг одного центра.
Еще в XIII веке Тверь была центром наиболее упорных попыток сопротивления татарской власти, и попытки эти оставили в настроениях тверского общества традицию, на которой и выросла необычайная популярность в. к. Михаила Александровича, возродившего силу великокняжеской власти. Тверь, с другой стороны, передовой пункт великорусской борьбы с литовским наступлением к востоку, и переживает во времена в. к. Михаила Ярославича момент порыва к захвату в руки своих князей руководства всей политической жизнью Великороссии; не даром именно тверской князь впервые титулуется великим князем всея Руси. Традициями великокняжеской политики проникнута вся история тверских князей; поневоле замкнутые в более узкую сферу деятельности московским соперничеством, они строят свое Тверское великое княжение как основу более крупной роли в исторических событиях Восточной Европы. Однако рост Москвы, с одной стороны, и Литовского великого княжества, с другой, приводят эту тверскую силу к колебанию между соседями, с постепенным, все более сильным уклоном на литовскую сторону. По договору с Витовтом в. к. Борис Александрович может быть признан вассалом-подручником литовского великого князя, а в договоре с королем Казимиром (1449 года) в. к. Василий Васильевич признал тверского великого князя и всех тверских князей «в его стороне» - великого князя литовского и короля польского 88. Эти отношения ставили тверскую великокня-
[155]
жескую власть в противоречие с основными стародавними тверскими традициями и вносили несомненный разлад в тверские настроения. Окрепшая Москва взяла в свои руки то национальное знамя, которое было дорого тверским традициям в борьбе с татарами, о какой издавна мечтали в Твери, и с Литовско-польским государством, где все усиливались иноземные и иноверные тенденции. Тверская великокняжеская власть закончила свою внутреннюю строительную работу в такой исторический момент, когда оказались разрушенными основные условия ее значения и самостоятельного существования.
В 50-х годах XV века Москва одолела тяжкую смуту в московско-владимирском великом княжении всея Руси и вышла на новые пути великорусского государственного строительства. Великому князю тверскому пришлось заключить с в. к. всея Руси союзный договор о том, чтобы им друг другу «добра хотети во всем в Орде и на Руси без хитрости» и помогать всею силою против Литвы, Ляхов и Немцев 89. Втянутая в общие великорусские международные отношения, Тверь теряла всякую опору против Москвы. Тверь втянута в круг великорусской политики, руководимой великим князем всея Руси, московским государем, со всеми своими княжескими, боярскими и боевыми силами; непосредственная служба великому князю всея Руси мимо местного, тверского, естественно влечет служебных князей и бояр Тверской земли к отъезду от Твери к Москве. Исход великого княжения Бориса Александровича и княжение его сына Михаила - только пролог к конечному падению тверской независимости.
Волею исторических судеб, политические успехи тверской великокняжеской власти пошли на пользу московской объединительной работе. Показателен для этих успехов спокойный переход власти в Тверском великом княжении, по смерти в. к. Бориса Александровича (1461 г.), к его малолетнему сыну Михаилу (р. 1453 г.). В его договорах с в. к. Иваном Васильевичем рядом с тверским великим князем упоминаются только незначительный зубцовский князек Иван Юрьевич и холмский князь Михаил Дмитриевич, брат московского воеводы князя Даниила Холмского, которых только формально устойчивая традиция выделяла, как великокняжескую «братью молодшую» из среды - безымянной в договорах - «меншей братьи», князей служебных 90. Цельным «тверским государством» вошла Тверская земля в состав «всех государств российского царства».
[156]
Впервые опубликовано в изд.: Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII – XV столетий. Петроград, 1918, с. 191-222.
Здесь цитируется по изд.: Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М., 1998, с. 137-156.
Примечания
1. П.С.РЛ., т. VII, стр. 192-
2. Вопрос об этих князьях и их владельческом положении весьма темен, из-за недостаточной полноты сведений о них в наших источниках. Кроме старшего Льва, о котором летописи сообщают только то, что он родился в 1321 г. (П.С.РЛ., т. Х, стр. 188; т. ХУ, стр. 414), и который, очевидно, умер в детстве, и Федора, погибшего с отцом в 1339 г., в. к Александр имел сыновей: Всеволода, Михаила, Владимира и Андрея. Такой их порядок по старшинству устанавливается той ролью, какую играет Всеволод вместе с вдовствующей княгиней-матерью при великом княжении на Твери дяди Константина, в перечне Александровичей в жалованной грамоте другого их дяди Василия Михайловича Отрочу монастырю (ААЗ., т. № 5). О Владимире и Андрее Александровичах знаем, сверх того, лишь дату их смерти от моровой язвы в 1365 г. (П.С.РЛ., т. XI, стр. 4). См. Экземплярского, т. II, стр. 531 и 640-641. А.В. Экземплярский, однако, и в вопросе о тверских удельно-вотчинных княжествах спешит, как у него обычно, с утверждением их раздельности к обособленности, полагая, например, что кн. Александр Михайлович «перед смертью поделил свою отчину между сыновьями, но, как видно, не всеми: Всеволод получил Холм, Михаил - Микулин, а младшие, Владимир и Андрей, остались, кажется, без уделов». Положение этих младших Александровичей при таком предположении не понятно, тем более что по упомянутой грамоте Отрочу монастырю - они участники в действиях княжеской власти. А.В. Экземплярский упустил, по-видимому, из виду, что семья в. к. Александра осталась после его кончины единой владетельной семьей под рукой вдовы-матери, княгини Анастасии и что мы вообще не имеем никаких сведений о разделе между ними отцовской отчины до 1360 г. (П.С.РЛ., т. X, стр. 231). Искусственность стараний Экземплярского установить такой раздел с кончины кн. Александра зависит от смешения понятий удельного владения и вотчинного княжества.
3. П.С.РЛ., т. X, стр. 210.
4. ААЭ., т . I, № 5. В этой грамоте «се ми раби святые Троица, князь великий Василий Михайлович и его братаничи (идет их перечень) по отца моего и нашего деда князя великого Михайловым грамотам, Бога деля и своего деля спасения, пожаловали есмы отца своего архимандрита, кто ни будет у Святое Богородици, дали есмы ею милостыню церкви Святое Богородици Отрочью монастырю на память преставлыиимся от сего житья роду нашему, а нам, пребывающим в житьи сем, за въздоровие»; льготы жалуются «в нашей отчине, в тферьских волостех и в кашиньских»; в числе льгот - освобождение от въезда в монастырские земли и суда должностных лиц, которые названы: «наместници наши и волостели» и «данници наши и ямыцици и писци и пошлиньники, кто ни буди»; Тверская земля для князей «отчина наша земля Святой Богородицы». От имени всех князей происходит общий сбор дани в Тверской земле: «а хотя коли повелим имати на тех, у кого будут грамоты наши жаловалныи, на монастырьских людех ни тогды никто не емли ничего, по сей нашей грамоте».
5. ААЭ, т. I, № 34. Возобновляя пожалование Отроча монастыря «по родителей наших грамотам», князья добавили утверждение его «неподвижно» на будущие времена: «не порушите нам сея милостыни, ни нашим детем, ни нашим внучатам», оговорку об обязанности архимандрита «пособить в ту тяготу», если придет «из Орды посол силен, а немочно будет его спровадите», усиленную санкцию против нарушителей грамоты, причем казнит их торговой казнью великий князь («аз князь великий велю»), но вину и незаконно взятое с монастырских людей взыскивают все князья («себе возмем на нем вину противу дани с архимандритом на полы, а взятое велим взяти втрое и с проторы»); а также запрет архимандриту принимать людей волостных «из нашее вотчины». По числу князей - грамота была укреплена шестью вислыми печатями. Но времена в. к Бориса принесли коренную ломку тверского одиначества, так что данная грамота лишь формально сохраняет черты уже пережитого прошлого.
6. Из тверского источника - в Симеоновской летописи (П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 148), в Рогожском летописце (т. XV, 2-е изд., стр. 176) и в Никоновской (т. ХI, стр. 183).
7. Протест этот подкреплен ссылкой на грамоту в. к. Михаила Александровича: «не по грамоте отца нашего твои бояре к нам сложили целование, и ты бы, господине князь великий, пожаловал, велел бы еси своим бояром целование держати по нашего отца грамотам». Это сложение боярского крестоцелования не акт разрыва в. к Ивана с братьями; его бояре не за него, а за себя, слагают «по его слову» целование к младшим князьям. В Москве такого крестоцелования, насколько знаем, не бывало, но завет братьям в. к. Симеона: «слушали бы есте отца нашего владыки Олексея, такоже старых бояр, хто хотел отцю нашему добра и нам», а не слушали бы «лихих» людей, «хто иметь вас сваживати», также подчеркивает обязанность бояр - отцовских, великокняжеских - поддерживать одиначество семейной княжеской группы. Братья тверского великого князя отстаивают одиначество только своей братской семьи, достигшей властного положения в Тверском великом княжестве вне этого одиначества стоят не только кашинские и дорогобужские князья, но и холмский двоюродный брат.
8. А.В. Экземплярский (т. И, стр. 480) отметил вслед за АД Иноземцевым («Удельные князья Кашинские» - в «Чтениях в Имп. Общ. Ист. и Др. Рос.», 1873 г. кн. IV), что Василий Михайлович обозначается в летописных текстах как кашинский только с 1339 г., но замечает при этом, что обозначению кн. Василия «тверским» при жизни брата Александра не исключает его владения кашинским уделом: «он, и владея Кашином, мог жить в Твери и называться потому тверским». Впрочем, «тверскими» наши летописные своды называют всех князей Тверской земли, конечно, не по месту жительства, а по представлению об княжом их одиначестве.
9. П.С.РЛ., т. X, стр. 217.
10. Вероятно, судя по выражению: «в серебре за волости» о сборе дани с бояр и слуг «по кормленью и по путем».
11. П.С.Р.Л., т. X, стр. 218. Никоновская летопись называет уделом князя Всеволода - Холм («во удел князя Всеволода Александровича в Холм», «на вотчине его на Холму»), но это еще не видетельствует о разделе отчины Александровичей на Холмское и Микулинское княжество, какое, по-видимому, осуществилось несколько позднее. Вероятно, кн. Всеволод и жил-то в Твери, а не в каком-либо городе удела («иде изо Твери к в. к. Семену Ивановичу»), но Холм считался центром удела сыновей в. к Александра.
12. Вскоре, еще до возвращения тверских князей из Орды, состоялся брак в. к Симеона с сестрой кн. Всеволода - Марией Александровной (П.С.РЛ., т. Х, стр. 218).
13. Там же.
14. Никоновская летопись передает рассказ об этих событиях по своему тверскому источнику, но, вплетая его отрывки в свод иного материала, построила изложение, которое вызывает большие сомнения. Если следовать этому изложению, то можно представить дело так, что Всеволод получил Тверское княжение тотчас после кончины кн. Константина и до прибытия в Орду кн. Василия Михайловича; однако летописец сам дает понять, что порядок событий сбит в его наложении; он сообщает о поездке в Орду князя Василия с замечанием: «а тогда в Орде бысть преже его (вар.: сего) братанич его князь Всеволод Александрович холмский, и даде ему царь Тверское княжение»; а через несколько строк, рассказав о нападении Всеволода на Василия у Бездежа, поминает печаль князя Василия на Всеволода, «даде бо ему Чянибек все княжение Тверское». Дело было явно предрешено в Орде против кн. Василия Михайловича, раз он был ограблен Всеволодом при участии ханского посла, но формальное решение этого дела оттянулось на год с лишком, когда князь Всеволод «прииде из Орды от царя с пожалованием и с великою честию и с ним посол», а князь Василий «прииде изо Орды в Кашин» (П.С.РЛ., т. X, стр. 220).
15. Вся эта тверская смута известна нам только по отрывочному пересказу Никоновской летописи (П.С.РЛ., т. X, стр. 218-220), но перессказ этот, несомненно, восходит к ее тверскому источнику, до нас не дошедшему. Остальные своды - о ней вовсе умалчивают.
16. П.С.РЛ., т. X, стр. 221: «и тако сяде на великом княжении князь Василей Михайлович... и укрепишася межи собя крестным целованием в единомыслии и в совете и в единстве жити; и приехав в Тверь князь великий Василей Михайлович на великое княжение и нача жити с братаничем своим со князем Всеволодом Александровичем холмским тихо и кротко, и мирно, и в любви мнозе; и поидоша к ним людие отовсюду во грады их и во власти и во всю землю Тверьскую и умножишася людие, и возрадовашеся радостию великою». Это риторическое заключение рассказа о смуте - мало отвечало действительности, так как мир и любовь князей продолжались весьма недолго: можно видеть в нем черту современной тверской записи.
17. Владыка Федор позднее - надежный сторонник митр. Алексея (П.С.РЛ., т. X, стр. 230-231); вероятно, этим объясняется ошибочное появление его имени в перечне епископов поставления митр. Алексея, какой дает житие святого митрополита: П.С.РЛ., т. VIII, стр. 27; т. XVIII, стр. 120 и 121 (прим,: из Троицкой летописи).
18. П.С.РЛ, т.Х, стр. 221-222. Брак княжны Ульяны Александровны с в. к. Ольгердом состоялся с разрешения в. к Симеона, но едва ли правильно видеть в этом проявление великокняжеской власти: речь шла о замужестве его своячницы, как при женитьбе кн. Любарта Гедиминовича на ростовской княжне - о замужестве его племянницы. Характерно в этом известии другое: нет упоминания о согласии родного дяди, тверского великого князя Василия Михайловича.
19. П.С.РЛ, т.Х, стр. 223: Никоновская летопись сообщает под 6860/1351- 1352 гг., что «ко князю Василыо Михайловичи) Тверьскому прииде изо Орды от царя посол Ахмет и привезе ему ярлык на его имя». А.В. Экземплярский (т. II, стр. 481) замечает, что эта «любезность со стороны хана трудно объяснимая»: но эта «любезность» может быть понятна в связи с защитой русского улуса против наступления литовской силы.
20. П.С.РЛ, г. X стр. 223. Никоновская летопись объясняет поступки в. к Василия Михайловича «негодовашем» его на племянника за «Бездежский грабеж»; но и грабеж этот был вызван раздором из-за сбора дани и притеснения удельных бояр и слуг великим князем.
21. П.С.РЛ., т. X, стр. 229: в 1357 г. князь Всеволод и в. к Василий с епископом Федором ездили к митрополиту во Владимир, «и много быша межи их глаголаниа, но конечный мир и любовь не сотворися».
22. Пл. Соколов («Русский архиерей из Византии», стр. 387-388) полагает, что митр. Роман приезжал по зову кн. Всеволода «третейским судьей» между ним и в. к. Василием и удачно примирил их; но это вовсе не вяжется ни с тем, что не в. к Василий принимал его, а только Всеволод, ни с поведением еп. Федора.
23. П.С.РЛ., т. X, сгр. 231. Ср. Голубинского. История Русской Церкви, т. И, первая половина, стр. 182-185.
24.Ср. Голубинского. Указ, соч., стр. 185: цитата из «Византийской Истории» Никифора Григоры - Роман «родственник по жене свояка королева».
25. П.С.РЛ., т. X, стр. 231: «того же лета (6868-1360) князь Всеволод Александрович холмский прииде из Литвы и взя мир и любовь з братьею своею, и князь Василей Михайлович, дядя их, треть их отчины отступился, и разделишася волостьми». Текст этот вызывает не малые затруднения. С наибольшим вниманием отнеслись к нему В.С. Борзаковский и А.В. Экземплярский. Борзаковский (История Тверского княжества, стр. 137) пишет: «Выходит, как будто и другие племянники Васильевы были в ссоре со Всеволодом. Однако едва ли братья Всеволода держали сторону дяди: им не было выгоды поддерживать и усиливать кашинского князя. В таком случае значит, что он и его двоюродные братья, все вместе, помирились с Василием, тем более что далее говорится, что дядя уступил треть их отчины. Василий Михайлович уступил племянникам треть их отчины, т. е. треть самой Твери, а себе удержал две трети, должно быть, на старейший путь. Теперь все тверские князья помирились и разделились волостьми», и добавляет в скобках: «если сказано, что разделились волостьми, то это намекает как будто на то, что у племянников были отняты уделы, чего, однако, не видать». В примечании 623 Борзаковский ссылается в подтверждение, что речь идет о «трети Твери» (города) на известие Троиц[1]кой летописи (Карамзин, т. V, примеч. 213 и П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 282) о том, как в 1408 г. кн. Юрий Всеволодович, сын Всеволода Александровича, добивался «Кашина да третьей части Твери»; однако в приложении № 4 (стр. 266), сопоставляя это известие с текстом Тверской летописи (П.С.РЛ., т. XV, стр. 480), где нет речи о «трети Твери», а сказано, что хан дал Юрию «Кашин и десять волостей тверских», Борзаковский признает оба известия о притязаниях кн. Юрия столь темными, «что никакого определенного вывода кажется сделать нельзя, кроме одного, что Юрий Всеволодович требовал какой-то доли, ка[1]кой-то части из Тверского княжества». Экземплярский принимает толкование «трети» известия 1360 г. как трети города Твери, и поясняет, что «Всеволод тесно сплотившись с родичами, другими удельными князьями, мог внушать Василию даже некоторый страх, вот почему последний и треть Твери отдал племянникам и между волостями сделал более строгие разграничения» (указ, соч., т. II, стр. 544). Оба исследователя считают нелепым усматривать в «трети» нашего текста - «третью часть всего княжества Тверского» (Борзаковский - примеч. 623; Экземплярский - стр. 544, примеч. 1742). А между тем следует предпочесть такое чтение «трети, их отчины, отступился» (в рукописи основного списка Никоновской летописи, на л. 338: «третство взмете, что в издаши передано исак треть, но могло быть прочитано и как «трети») и такое понимание текста: речь идет о докончании кн. Всеволода с родными братья[1]ми, причем указано, что в. к Василий отступился в пользу князей Александровичей «трети» - доли их отца в общей тверской отчине, как их отчины. При таком понимании текста - перед нами пример частичного «удельного пере[1]дела», какой, по другим поводам, знают и московские духовные грамоты; но и тут - цель передела восстановить первоначальное соотношение единиц владения общей отчиной по уделам. После такого передела, князья «разделишася волостьм»; полагаю, что это особый случай, а не тот же передел между в. к Василием и его племянниками: строение текста заставляет связать раздел с полюбовным докончанием братьев Александровичей, а не с выделом в их общую пользу уступки великого князя; это они между собой «разделишася волостьми». Не к чему предполагать с Борзаковским, что в. к. Василий лишал племянников их владений, но текст этот действительно содержит явный намек на какие-то его захваты за счет отчины племянников.
26. Только с 60-х гг. XIV века выступают в истории Тверского княжества холмский и микулинский князья, как отдельные политические единицы. Бурные события борьбы князя Всеволода Александровича с в. к тверским Василием Михайловичем известны нам только по пересказу в Никоновской летописи ее тверского источника. Дошедшие до нас списки особой редакции тверского летописного сюда - Тверская летопись (П.С.РЛ., т. XV) и Рогожский летописец (отпечатанный для второго издания XV тома, но в свет еще не вышедший) не сохранили их изложения. А Никоновская летопись переработала свой источник в духе столь для нее характерного генеалогического интереса. Для нее тверские князья - предки удельных князей[1]княжат, и она подчеркивает на каждом шагу, что Василий - кашинский, Всеволод - холмский. Так при сообщении о первом же их столкновении - П.С.РД., т. X, стр. 218; так, особенно показательно для этой черты ее редакционной работы, при сообщении об их примирении, где находим особое пояснение этого «удельного» комментария к княжеским именам: «того же лета Феодор, владыка Тверский, введе в мир и в любовь князя Василия Михайловича кашинского с великим князем Всеволодом Александровичем тверским... И тако Всеволод Александрович съступися великого княжения Тверьского дяде своему князю Василию Михайловичи кашиньскому, се бо быша их уделы: князя Василия Михайловича Кашин, а князя Всеволода Александровича Холм. И тако сяде на великом княжении во Твери князь Василей Михайлович кашинский, внук Ярославов правнук Ярославов, праправнук Всеволож, прапраправнук Юрья Долгорукого» (т. X, стр. 221). До 1360 г. никто из братьев Всеволода не выступает в самостоятельной роли рядом с ним. Первое известие о владетельном князе микулинском Михаиле Александровиче - под 1362 г. - П.С.РЛ., т. XI, стр. 2. Не знаем, какими «волостями» владели младшие Александровичи - Владимир и Андрей; их ранняя кончина в моровую язву 1364-1365 годов лишила этот вопрос интереса для составителей летописных сводов, тем более что оба князя не оставили потомства. Тогда же умер и Всеволод Александрович, о котором после изложенных перипетий его жизни больше нет упоминаний. На первый план вы[1]ступает вместо него - еще при его жизни - даровитый брат его, микулинский князь Михаил.
27. Книжник, сторонник и почитатель князя Михаила Александровича, составил его биографию-панегирик, которая дошла до нас в составе Тверской летописи. Тут ясно высказаны оба мотива, какие обосновывали для сторонников этого князя его права против дяди. Михаил Александрович, как сын старшего брата в семье в. к. Михаила Ярославича, «восприа» стол великого княжения тверского, как «отечествие свое», и сел «на столе дедне и отчи» (П.С.РЛ., т. XV, ст. 469-470); супруга в. к Василия Михайловича предвидит исход борьбы враждующих линий княжого дома: «яко сынове наши изгнани будут». Так, в представлении книжника-современника борьба идет не за старшинство дяди над племянником по каким-либо родовым счетам: в. к Василий и княгиня Елена видят в возможной победе князя Михаила изгнание из Твери, с великого княжения, своих сыновей - борьба идет между княжескими линиями за отчинное право на стол тверского великого княжения. На стороне Михаила, по словам книжника-биографа, тверское общество: «вси сынове тверстии прилагахуся к нему и храбри служаху ему» в уверенности «яко сим хощет Бог свободити люди своа от великые нужа иноплеменник» (там же, стр. 468).
28. А.В. Экземплярский признает Юрия старшим (т. II, стр. 545), следуя, очевидно, генеалогическим перечням XVI в. («Временник», т. X, стр. 50; П.С.РЛ., т. VII, стр. 245), что, однако, не согласуется с летописными известиями об этих князьях: Иван Всеволодович выступает деятельным князем с 1397 г., а Юрий - только по смерти брата (Иван умер в 1402 г.); Перестановка их имен в родословцах XVI в., может быть, понятна: Иван умер бездетным, от Юрия пошли князья Холмские.
29. П.С.РЛ., т. XI, стр. 167; первая жена князя Ивана - нижегородская княжна, дочь князя Бориса Константиновича, умерла в 1395 г. (т. XI, стр. 162).
30. П.С.РЛ., т. XI, стр. 171 и 188.
31. П.С.РЛ., т. VI, стр. 131; т. VIII, стр. 75; т. XI, стр. 187. Кроме этого известия, нет никаких указаний на какое-либо ближайшее отношение кн. Александра Ивановича к холмскому княжеству, которым и сыновья его не владели. После брата Ивана - на холмском княжении князь Юрий Всеволодович, затем его сын Дмитрий, упоминаемый в числе владетельных тверских князей в договорных грамотах тверского в. к Бориса Александровича с в. к всея Руси Василием Васильевичем (С.Г.Г. и Д, т. I, № 76 и 77); от этого Дмитрия и пошли князья Холмские - московские (великокняжеские) княжата. Однако С.М. Соловьев понял дело так, что «Иван Всеволодович Холмский... мимо родного брата Юрия отказал свой удел сыну великого князя Александру» («Ист. России», кн. I, стр. 1026); В.С. Борзаковский полагает, что Иван Всеволодович «не мог распоряжаться своим уделом как хотел; по крайней мере, умирая он отказал свой удел не брату своему, Юрию, а сыну в. князя, Александру Ивановичу»; хотя Борзаковский приводит мнение Арцыбашева («Повествование о России», т. II, стр. 156 и примечание 1119), что кн. Иван Всеволодович поручил свой удел опеке князя Александра, как «душеприказчика», а также ряд текстов, указывающих на именно такое значение термина «приказа», но полагает, что, если и так, то кн. Александр «конечно удер[1]жал эту отчину за собой» («Ист. Тверского княжества», стр. 177 и примеч. 840). Борзаковский пытается разрешить затруднение заявлением, что «конечно Иван не мог отказать всего Холма, а только часть его» (стр. 177), и то же предположение принял А.В. Экземплярский (т. II, стр. 547). Однако, где основания для признания такого раздела между братьями Всеволодовичами холмскими? Еще очевиднее невозможность обычного толкования такого «приказания», как передачи по завещательному распоряжению вотчины мимо наследника, относительно текста, где говорится о том, как князь Семен Константинович дорогобужский «отчины своея удел и княгиню свою приказа князю Михаилу Александровичу» (П.С.РЛ., т. XI, стр. 4), так как при таком толковании, приходится одному и тому же сказуемому придавать два резко различных значения по отношению к подлежащим «удел» и «княгиня». Распоряжения князей - Ивана холмского и Семена дорогобужского - аналогичны, например, тому, как князь Владимир Андреевич, благословляя своих сыновей серпуховской вотчиной, приказал их в. к Василию Дмитриевичу (С.Г.Г. и Д., т. I, № 40); вероятно, что краткое упоминание позднего летописного свода следовало бы дополнить, по аналогии с известием о «ряде» Семена дорогобужского, так, что кн. Иван Всеволодович «брата своего и отчину свою приказа великого князя сыну князю Александру Ивановичу».
32. П.С.РЛ., т. VI, стр. 132, и т. VIII, стр. 77 - краткое известие об отъезде князя Юрия с Твери на Москву («отъеха» Воскр.; «бежа» Соф. II); дальнейших известий о князе Юрии эти своды не дают. Тверская летопись сохранила два сообщения (из двух разных источников) о судьбах Юрия под 6915 г.: «того же лета поиде со Тфери князь Юрий Всеволодич на Москву и с Москвы поиде в Орду, подмолви его Роман Скудин»; поехал в Орду и в. к Иван Михайлович, и власти ордынские «судив Ивана с Юрием, обиниша Юриа, и Юрий бежа Азторокашо, а князь великий Иван прииде с великою честию в Тферь, в свое отечествие» (П.С.РЛ., т. XV, стр. 473); а ниже (стр. 478) более обстоятельно, в книжно-литературной обработке, повествуется, как князь Юрий «уже третье лето» был в Москве, и князь Иван тщетно звал его вернуться к «дому св. Спаса», предлагая в обидах третейский суд еп. Арсения и отцовских бояр обоих князей; но кн. Юрий поехал в Орду, а за ним и в. к Иван, который пробыл в Орде «немного же дни», совершив вою поездку в 6 (в летописи 5) месяцев, выехал из Твери 21 июля, а вернулся 24 января; далее (стр. 480) читаем, без сообщения о новой поездке в. к Ивана, что он зимовал в Орде, а затем прибыл в Тверь (ввиду возвращения его к концу января, может быть, имеем в этом тексте отражение того же самого источника), а весной прибыл в Москву князь Юрий с ханским послом Мамаит Дербышем; этот посол отправился в Тверь с требованием для кн. Юрия, по ханскому пожалованию Кашина и десяти волостей тверских; однако в. к Иван потребовал новых сношений с ханом, ссылаясь на то, что ему «яр[1]лык царев дан на всю землю тверскую и сам Юрий в ярлыце царем дан (ему) есть», а для выполнения царева ярлыка и с ним пришел царев посол; изложение не доведено до конца, прерываясь на упоминании о новой поездке Юрия в Орду, но дальнейшее было в Тверской сообщено ранее (стр. 473). Отрывок Троицкой летописи (в цитате Карамзина - «Ист. Гос. Рос.», т. V, прим. 213, и П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 282) иначе определяет домогательство князя Юрия: «Кашина да третьей части Тфери». Вероятно, что это домогательство как-либо да обосновывалось, но его основания нигде не упомяну[1]ты в наших источниках. По содержанию, кажется, правильнее признать параллелизм терминов: «десять волостей тверских» и «третья часть Твери» не случайным и отказаться от попытки (см. Борзаковского «Ист. Тверского княжества», стр. 264-266) усмотреть в этой «третьей части» - треть города Твери. Скорее, можно представить себе дело так, что кн. Юрий, опираясь на Москву, добивался Кашинского княжения, усиленного рядом волостей, по аналогии с третями первых удельных князей на тверской вотчине - сыновей в. к. Михаила Ярославича. Никоновская летопись совсем иначе осветила все дело; по ее изложению, кн. Юрий пошел в Орду «ища великого княжения тверского под великим князем Иваном Михайловичем тверским» (П.С.РЛ., т. XI, стр. 198), о чем и был им суд перед ханом, который, по решению «всех князей ордынских», «оправил* в. к. Ивана и отпустил его с честыо, «а князь Юрьи Всеволодич тамо в Орде остася» (стр. 202).
33. С.Г.Г. и Д , т. I, №№ 76-77 и 119-120.
34. В.С. Борзаковский, История Тверского княжества, стр. 57; А.В. Экземплярский, т. II, стр. 516.
35. П.С.РЛ., т. XI, стр. 4 и 6.
36. П.С.РЛ., т. XI, стр. 10, 11-12. Никоновская летопись дает на стр. 4 пра[1]вильную формулу: «отчины своеа удел», но затем пользуется такими искаженными выражениями, как: Градок - «часть отчины удела княже Семенова» (стр. 10) или «отступился Градка и всее части удела княже Семенова» (стр. 11); в первом выражении излишне слово «отчины», во втором надлежало бы либо поставить слово «отчины» вместо «удела», либо писать - «всего удела». Но в текстах XVI в., как и у историков XIX в., удел - отчина, а, по С.М. Соловьеву - опричнина.
37. Ср. духовную грамоту в. к Симеона Ивановича (С.Г.Г. и Д, т. I, № 24).
38. Ср. выше - о «приказании» холмским князем Иваном Всеволодовичем своей отчины князю Александру Ивановичу (стр. 146); ср. также П.С.РЛ., т. XII, стр. 112,о том, как рязанский в. к Иван Федорович «княжение свое рязанское и сына своего Василия приказал великому князю Василию Васильевичу на соблюдение».
39. Как сделал относительно Рязани в. к Василий Васильевич: «на Рязань посла наместники своя на соблюдение и на прочаа грады его и на власти» (там же).
40. С.М. Соловьев («Ист. России», кн. I, ст. 960) определил повод к гаерской борьбе тем, что «Семен отказал удел свой двоюродному брату Михаилу Александровичу мимо дяди Василия и родного брата Еремея Константиновича»; В.С. Борзаковский («Ист. Тверск княжества», стр. 143) также в «приказании» Семена видит «отказ» удела Михаилу, помимо родного старшего брата Еремея Константиновича, так что Михаил Александрович присоединил «к своему уделу еще новый удел»; то же у А.В. Экземплярского (т. II, стр. 483, 480: «владыка Василий... оправил Михаила, как получившого удел Семена по завещанию»).
41. П-СРЛ., т. XI, стр. 8.
42. Московский летописный свод передает ход этих событий очень глухо и как бы нехотя, многое опуская. В его изложении явны отражения тверского источника, проникнутого тверскими настроениями, но они отрывочны и смяты. Владыка Василий вызван в Москву «приставом митрополичим», как обвиняемый, и этот московский суд стоил ему великого протора, как и «житейским людям» во Твери «нужно бысть» из-за этого дела. В. к. Василий, которого Никоновская летопись титулует тут просто «князь» и не называет «тверским» (а Михаил Александрович всегда «Тверской»), как будто не сохранил Твери в своих руках. Впрочем, текст очень неясен: с одной стороны, князья Василий и Еремей «приехаша во Тверь» - со всей кашинской (не тверской) силой и «многим людем сътвориша досады безчестием и муками и разграблением имения и продажею без помилованиа»; с другой, они «к городу ратью ходиша, приведи с собою и московскую рать князя великого Дмитрия Ивановича», но ушли, «градов (каких? не «града» ли, т. е. Твери; ср. выше «к городу») не вземше», а только («точию») повоевали волости и села, и увели большой полон. Не следует ли предположить два последовательных момента: прибытие в Тверь князя Василия с кашинской силой для кары тверичей за то, что они признали своим великим князем Михаила (ушедшего в Литву за помощью), а затем поход под Тверь московской и кашинской рати (по изгнании князя Василия восставшими тверичами?), причем на этот раз Твери занять не удалось. Ср. недоуменные вопросы А.В. Экземплярского, т. II, стр. 487, примеч. 1453. По-видимому, следует полагать, что тверской источник Никоновской летописи говорил о в. к тверском Михаиле Александровиче и борьбе тверичей за него против кашинского дяди и его московского союзника. См. П.С.РЛ., т. XI, стр. 8-9- Ср. замечание С.М. Соловьева («Ист. Рос.», кн. I, ст. 960-961): «из этих слов летописца мы видим, что Тверь не принадлежала более Василию, но Михаилу; когда произошла эта перемена, мы не знаем; быть может, она-то и повела к враждебным столкновениям Михаила с Москвою».
43. «Тое же осени, месяца Октября 27 (6875 г.), князь Михайло Александрович Тверский прииде из Литвы со своею ратью, и княгиню Еремееву, и Василиеву, и бояр их всех такоже и бояр, и слуг всех дяди своего Василия Михайловича поймал»; княгини и дворы князей Василия и Еремея явно находились в Твери; сопоставляя это указание с предыдущим известием о том, как князья, придя с московской помощью, только разорили волости и села, а города Твери не взяли, - отсюда делаю вывод, что княгини, бояре и слуги, «пойманные» в Твери Михаилом, и до того были в руках тверичей, отбившихся от московской и кашинской рати.
44. Тотчас за известием о заключении мира читаем, что «того же лета князь Еремей сложи целование крестное ко князю Михаилу Александровичу Тверьскому и поеха к великому князю Дмитрею Ивановичю на Москву» (П.С.РЛ., т. XI, стр. 9), а в следующем году «преставися князь Василей Михайлович Тверский в Кашине» (там же, стр. 10). С.М. Соловьев после замечания, приведенного выше, продолжает изложение борьбы Михаила тверского с Москвой, даже не отмечая смерти Василия Михайловича. Напрасно предположил Борзаковский (Указ, соч., стр. 146-147), что Михаил стал тверским великим князем только по смерти дяди. А.В. Экземплярский (т. II, стр. 188) полагает, что Михаил» «de jure» стал великим князем по смерти дяди Васи[1]лия, но «de facto» был им и ранее, вероятно, на том основании, что Никоновская летопись титулует Михаила «великим князем» только после известия о смерти Василия; но в таком случае следовало придать значение и тому, что она ранее перестала давать этот титул князю Василию. Впрочем, это, скорее, черты изложения в своде XVI в., чем в его тверском источнике.
45. О том, что у кашинских князей были свои счеты с еп. Василием, можно, кажется, заключить из новой жалобы кн. Михаила Васильевича на него митр. Алексем в 1369 г. - П.С.РЛ., т. XI, стр. 12.
46. П.С.РЛ., т. VIII, стр. 15; т. XI, стр. 10.
47. П.С.РЛ., т. XI, стр. 10.
48. П.С.РЛ., т. XI, стр. 19.
49. О потомках князя Еремея Константиновича см. у Экземплярского, т. II, стр. 520-522 и стр. 557-559- Князь Дмитрий Еремеевич (ум. 1407 - П.С.РЛ., т. XI, стр. 197; т. XV, стр. 473) еще при жизни отца во главе тверских воевод при нападении на московские владения (1372 г., П.С.РЛ., т. XI, стр. 17). Иван Еремеевич - участник похода тверских князей, по посылке в. к. Ивана Михайловича в помощь в. к Василию Дмитриевичу против Витовта (т. XI, стр. 194, 1407 г.). Андрей Дмитриевич упомянут в грамоте Отрочу монастырю в числе владетельных князей Тверской земли (ААЭ., т. I, № 34), а князь Иван Дмитриевич только в родословных (напр. «Временник», т. Х, стр. 51) считается первым «чернятинским» князем; ср. Борзаковского, История Тверского княжества, стр. 227-228.
50. Ср. А.В. Экземплярского, т. II, стр. 525-526. Что Никоновская летопись называет «кашинским» князя Василия Васильевича в сообщении о его кончине под 1363 г. (П.С.РЛ., т. XI, стр. 2), а князя Михаила Васильевича, еще при жизни его отца, в известии о столкновении и примирении его отца с Михаилом Александровичем под 1367 г. (стр. 9) - не показательно, так как такова обычная «удельно-родословная» манера этой летописи; особенно второй пример теряет силу, так как в том же известии и Василий Михайлович вызван кашинским (на стр. 8). Но что в. к. Василий держал свой вотчинный Кашин сыновьями, вероятно само по себе, а косвенно подтверждается жалованной грамотой тверских князей Отрочу монастырю (ААЭ., т. I, № 5), где подчеркнута особенность Кашина (формулами: «в нашей отчине, в тферьских волостех и в кашиньских», и «или кого (архимандрит) в городе посадить во Тфери и в Кашине»), и назван сын великого князя Михаил в ряду владетельных тверских князей.
51. Дочь в. к Симеона Ивановича, Василиса (П.С.РЛ., т. XI, стр. 12 - ум. 1368 г.; т. VII, стр. 215 - дата женитьбы 1351 г.).
52. П.С.РЛ., т. XI, стр. 12. Едва ли эта жалоба могла касаться старого спора, о дорогобужском уделе, как полагает Экземплярский (т. II, стр. 527).
53. «посла на Москву, взя мир с в. к. Дмитрием Ивановичем, а к в. к Михаилу Александровичу тверскому крестное целование сложи» (П.С.РЛ., т. XI, стр. 17).
54. П.С.РЛ.,т. VIII, стр. 19; т. XI, стр. 17.
55. П.С.РЛ., т. XI, стр. 19.
56. П.С.РЛ., т. XI, стр. 20: «а сын его князь Василей, по единому слову з бабою своею с княгинею Еленою (Ивановной, вдовой в. к. Василия Михайловича, ур. княжной брянской) и з бояры с кашинскими приехал в Тверь к великому князю Михаилу Александровичу тверскому с челобитьем и вдашася в волю его».
57. П. С. Р. Л, т. VIII, стр. 22; то же в Т.1У-2, стр. 301-302; V, стр. 233; XVIII, стр. 115; XI, стр. 22. Тверская летопись (т. XV, стр. 434-435) не упоминает о кн. Василии Махайловиче и кашинцах.
58. С.Г.Г. и Д., т. I, № 28. Тут она датирована 1368 годом, но верная датировка указана еще в «Древней Российской Вивлиофике», т. I, стр. 78; так и у Карамзина («Ист. Гос. Рос.», изд. Эйнерлинга, т. V, стр. 22). Ср. П.С.РЛ., т. VIII, стр. 23: в. к Дмитрий Иванович «взя мир с князем Михаилом Александровичем на всей своей воле, и грамоты пописав, отъиде прочь от града».
59. Трудно допустить, чтобы отмена обязанности Кашинского княжества тянуть к Твери ордынским выходом создавала для кашинского князя право самостоятельно и непосредственно «знать Орду», тем более что тот же договор устанавливает полную солидарность Москвы и Твери в отношении к Орде: «а жити нам, брате, по сей грамоте с татары, оже будет нам мир, по думе, а будет нам дата выход, по думе же, а будет не дата, по думе же». А.В. Экземплярский считает правдоподобным известие некоторых сказаний о Куликовской битве, что Василий кашинский был в засадном полку вместе с Дмитрием Боброком (т. II, стр. 529); князь Василий мог участвовать в Куликовской битве как великокняжеский подручник, а книжник использовать это обстоятельство при обработке сказания о ней, которая имела целью придать Мамаеву побоищу характер общерусского дела.
60. П.С.РЛ., т. VIII, стр. 42; т. XI, стр. 71.
61. В. к. Михаил Александрович скончался в ночь с 26 на 27 августа (со вторника на среду) 6907 г., т. е. 1399 г.; П.С.РЛ., т. IV, стр. 360, т. VIII, стр. 734: т. XI, стр. 175; т. XV, стр. 461; т. XVIII, стр. 148.
62. Судя по летописным записям о смерти его сыновей: «в лето 6897 (1.389) преставися в Кашине князь Александр Михайлович Ординец» (П.С.РЛ., т. XV, стр. 444) и «в лето 6903 (1.395)... преставися князь Борис Михайлович в Кашине» (т. XI, стр. 157: т. VIII, стр. 65), они княжили в Кашине под рукой отца, великого князя.
63. П.С.РЛ., т. IV, стр. 359-360; т. VIII, стр. 74; т. XI, стр. 180.
64. Софийская 1-я (т. V, стр. 252) упоминает еще «Ржеву».
65. П.С.РЛ., т. XI, стр. 183; т. XV (2-е изд), стр. 176; т. XVIII, стр. 149- См. Выше, стр. 194.
66. П.С.РЛ., т. XV, стр.461: «В лето 6908 вынесоша князю великому от царя Шанебека ярлык, Темир Кутлуй умре, а прииде Гурлень, а с ним посол царев Софря с ярлыком на Тверское княжение»; т. XI, стр. 183: кн. Иван послал в Орду к царю Темир-Кутлую своих киличеев Федора Гусленя да Константина, но они застали на ханстве уже Шадибека, и этот хан «даде улус свой, ве[1]ликое княжение Тверское, князю Ивану Михайловичу, по отчине и по деди[1]не его». - Посажение кн. Ивана на стол великого княжения состоялось 7 марта 1400 г. (т. IV, стр. 104).
67. П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 148-149 (то же в т.Х1, стр. 183 и т. XV» стр.76). А.В. Экземплярский (т. И, стр. 498) не понял текста, передав его так, будто в. к. Иван «через бояр сложил крестное целование» к братьям: речь идет о боярском крестном целовании, к которому привел бояр их отец, в. к Михаил Александрович.
68. П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 149; т.ХI, стр. 184; т. XV, стр. 177. «Езеро Лукое и Вход Ерусолим»; первое не поддается определению, а Вход Ерусолим - слобода в Кашине на посаде - см. у В.С. Борзаковского, примеч. 842. Борзаков[1]ский (в примеч. 8.36) пытается установить раздел владений между князьями Василием Михайловичем и Иваном Борисовичем, а подтверждение тому, что «Кашин и Коснятан не были в общем владении Василия Михайловича и Ивана Борисовича» видит в том, что в. к Иван отнял Лукое озеро и Иерусалимскую слободку у Василия и отдал Ивану. Но владение селами и угодьями не имеет прямого отношения к владению княжеством по уделам. Попытка Борзаковского представить кн. Василия - кашинским, а кн. Ивана Борисовича - коснятинским князьями не подтверждается никакими данными. Напротив видимое противоречие известий, что протест против действий в. к. Ивана был заявлен боярами в. к. Авдотьи, ее детей князей Василия и Федора и внука Ивана, а затем, что мать князя Ивана-внука утверждала от имени своего и своего сына: «мы, господине, не посыловаша своих бояр к тобе», показывает, что у Борисовой княгини с сыном был свой двор (и, конечно, свое дворцовое землевладение), но не было своей княжой власти, в смысле управления особым уделом - княжением. Княжич Иван Борисович был, по[1]видимому, под княжой опекой дяди Василия: по крайней мере, выступлению его матери предшествовало ее действие, которое указано в летописном рассказе словами: «възмя своего сына» (от князя Василия Михайловича? иди просто в поездку в Тверь?). Приходится вообще признать, что соотношение княжих прав кашинских дяди и племянника не поддается определению по нашим данным, слишком отрывочным. Одна из летописей (П.С.РЛ., т. XV, стр. 471) передает примирение кн. Василия Михайловича с братом, князем великим, после первого его бегства в Москву словами: «пожаловал князь великий Иоан Михайлович брата своего князя Василия его уделом» - кн. Василий владетельный князь кашинского удела. А известие, которое читаем под 6917 г. (октябрь 1408 г.): «князь Иван Михайлович тверский поиде ратью к Кашину на братанича своего, князя Ивана Борисовича; он же убеже на Москву; а князь Иван пришел к Кашину, помирися з братом своим, с князем Василием с кашинским, а княгиню Борисову изнимав приводе на Тверь, а на Кашине посади наместники своя, и дань на них взя» (т. XVIII, стр. 155; т. XI, стр. 205) - представляет кашинским владетельным князем Ивана Борисовича, чье изгнание привело к водворению в Ка[1]шине великокняжеских наместников, несмотря на присутствие в Кашине князя Василия и примирение с ним в. к Ивана.
69. См. выше стр. 203-204.
70. П.С.РЛ, т. XV, стр. 470.
71«а князь Александр Кашин засяде», там же; видимо, ожидалось нападение московской помощи кн. Василию.
72. «смири их князь великий Василий Дмитреевич», т. VIII, стр. 76; «пожаловал князь велики Иоан Михайлович брата своего князя Василия его уделом» (т. XV, стр. 470).
73. П.С.РЛ., т. VIII, стр. 77: «и по трех месяцех (весна 1405 г.) паки межи ими бысть нелюбие и беже князь Василий ис Кашина на Москву», а наместники в. к. Ивана «многу напасть створиша христианом продажами и грабежей»; в том же году приезжали в Кашин князь Александр Иванович, а затем и в. к Иван (т. XI, стр. 192).
74. П.С.РЛ., т. VIII, стр. 78; т. XI, стр. 193; крестоцелование состоялось в Троицын день 1406 г.
75. П.С.РЛ, т. XV, стр. 475.
76. П.С.РЛ, т. VIII, стр. 82; т. XI, стр. 205.
77. Отец его, князь Борис Михайлович, женился в 1.384 г. на дочери смоленского князя Святослава Ивановича; год рождения Ивана Борисовича неизвестен, но в событиях осени 1399 г. он играет только пассивную роль, как малолетний.
78. «В лето 6919 пожаловал в. к. Иван Михайлович своего братанича князя Ивана Борисовича благословением игумена московского Никона» (П.С.РЛ., т. XVIII, стр. 159).
79. П.С.Р.Л., т. XI, стр. 218-219-
80. П. С. Р. Л., т. XI, стр. 219-220.
81. В. к Иван Михайлович умер в мае 1425 г. (по Тверской - 22 мая, П.С.Р.Л., т. XV, стр.488: Воскресенская - т.УШ, стр.93, и Симеоновская - т. XVIII, стр. 168 относит к 21 мая вокняжение Александра, как и Соф. 1 - т. V, стр. 26З; то же, очевидно, и в источнике Никоновской, где, по описке, мая 1, - т. ХII, стр. 3; и в Соф. - т. VI, стр. 143, при этом имя Александра заменено именем Бориса Александровича, как и в Новг. IV - т. IV, стр. 121, где даты нет). В. к Александр Иванович умер в октябре "бысть княжения его 5 месяц, и преставися пред Дмитриевым днем» (26 октября) - т.Х, стр.488; в. к. Юрий Александрович умер «на Юрьев день», т. XV, стр. 489, «а на великом княжении был же 4 недели» - т. VII, стр. 245 и Карамзин, т. V, прим. 258. А.В. Экземплярский (т. II, стр. прим. 152) отнес кончину в. к. Юрия к 23 апреля, очевидно по[1]тому, что забыл про Юрьев день осенний (26 ноября).
82. Как произошло возвращение кн. Василия в Кашии, об этом наши источники не сообщают; не дают и сведений о конечной судьбе князя Ивана Борисовича. Весьма вероятно, что этот последний также погиб в моровом поветрии, а забыли о нем летописные своды потому, что «от того род не пошел» (т. VIII, стр. 245). Известие Новгородской IV, что «успе князь Иван Михайлович Тферьский, а приказа княжение свое сыну своему Борису Александровичу, а Кашин брату своему Василью» (т. IV, стр. 120-121), едва ли заслуживает внимания; упоминание о Кашине и Василии попало сюда вместе с заменой «сына» (так во всех списках - след первоначального текста - «сыну своему Александру») - внуком; ср. т. XII, стр. 3, где при имени князя Александра нет слова «приказа», а сказано: «сяде... на великом княжении тверском сын его князь Александр месяца мая в 1 день, а в Кашине дядя его князь Василий Михайлович». Нет основания связывать возвращение кн. Василия в Кашин с предсмертным «рядом» в. к. Ивана (как у Экземплярского, т. II, стр. 535) и настаивать на немедленном - по кончине в. к. Ивана - водворении кн. Василия в Кашине. Последнее, вероятно, обусловлено было бездетной кончиной Ивана Борисовича и оказалось неудачным: в. к. Борис Александрович «того же лета поймал князя Василия кашинского" (т. VI, стр. 143, чем и закончены раздоры за Кашин и самое существование особого Кашинского княжества. Ср. В.С. Борзаковского. История Тверского княжества, стр. 192.
83. В жалованной грамоте Тверскому Отрочу монастырю (ААЭ., т. I, № 34) в. к. Борис повторяет формулу грамоты в. к Василия Михайловича (там же, № 5) с заменой имен тогдашних князей Тверской земли именами своей молодшей братьи; но, например, грамоту Сретенскому монастырю (там же, № 35) он дает единолично «в своей вотчине великом княжении». Договор с великим князем всея Руси в. к. Борис заключает от имени своего и своей «братьи молодшей» и «меньшей братьи» (ААЭ, т. I, № 33), но договоры с Витовтом и Казимиром - единолично; тут младшие князья только пассивный объект соглашения между великими князьями, а «меньшей братьи» соответствуют «князья служебные»; эти последние упоминаются только в позднейшем договоре Бориса с в. кн. Василием Васильевичем (1453-1454 г.); С.Г.Г. и Д, т. I, № 76-77), наряду, однако, с «братьей молодшей» и с «меншой братьей».
84. Состав этого младшего княжья во времена в. к. Бориса не вполне ясен. В его грамотах упоминаются князья Федор Федорович, Иван Юрьевич, Андрей Иванович (ААЭ., т. I, № 33); Ф.Ф., И.Ю., Андрей Дмитриевич, Федор Александрович (ААЭ., т. I, № 34); Дмитрий и Иван Юрьевичи (С.Г.Г. и Д, т. I, № 76-77). Федор Федорович, известный только по двум грамотам, вероятно, микулинский князь, сын Федора Михайловича; в грамоте 1453-1454 г. его уже нет. Иван Юрьевич - сын в. к. Юрия Александровича: «а удел его был Зубцов, и [от] того род не пошел», сообщает родословие тверских князей (П.С.РЛ., т. VII, стр. 245). Андрея Ивановича Экземплярский признает внуком в. к. Ивана Михайловича, так как больше некуда пристроить это имя (т. II, стр. 643). Андрей Дмитриевич - дорогобужский князь, сын Дмитрия Еремеевича (см. Экземплярского, т. II, стр. 521). Федор Александрович упомянут в родословии тверских князей (П.С.РЛ., т. VII, стр. 246) как князь телятевский, младший сын микулинского князя Александра Федоровича и брат Бориса Александровича микулинского. Дмитрий Юрьевич - холмский князь, сын Юрия Всеволодовича. Иван Юрьевич договора 1453-1454 г., вероятно, тот же упомянутый ранее зубцовский князь. Но как объяснить сочетание этих имен в разных грамотах? По первой из них в договоре в. к. Бориса с в. к Василием Васильевичем участвуют с в. к Борисом его племянник Иван Юрьевич и двоюродный брат Андрей Иванович; но почему Иван прописан раньше Андрея? Отсутствие других имен можно понять, как признак сужения тверского одиначества до пределов линии в. к Михаила Александровича. Но почему в грамоте Отрочу монастырю рядом с Федором микулинским и Иваном зубцовским появился дорогобужский Андрей? и что еще труднее объяснить - это Федора Александровича, если он подлинно телятевский князь, при имени - в той же грамоте - его дяди Федора микулинского и отсутствие имени его старшего брата Бориса; пришлось бы дело так представить, что князю Федору выделен был телятевский удел, а брат его Борис жил при дяде, как будущий преемник во владении Микулином. Наконец, в договоре 1453-1454 г. названы только Дмитрий холмский и Иван зубцовский; почему нет имени микулинского князя? О князьях[1]княжатах Тверской земли ср. Борзаковского. Ист. Тверского княжества, стр. 227 и след.; Экземплярского, Великие и удельные князья сев. Руси, т. II стр. 554 и след., и Родословие тверских князей в П.С.РЛ., т. VII, стр. 245-246 (к нему таблица у Борзаковского: Родословная № 2).
85. А.З.Р., т. I, № 33. В 1427 г. в. к Борис «взял любовь такову» с в. к. Витовтом: быть в. к. Борису с в. к. Витовтом «за один, при его стороне и пособлятии ему на всякого, не выимая», а в. к. Витовту «в. к Бориса Александровича, своего внука, боровити от всякого, думою и помочью», но не вступаться «в земли я в воды и во все его великое княженье тферское».
86. А-З.Р, т . I, № 33.
87. Надо читать в первой части этой статьи договора: «а тобе, королю и великому князю, не вступатися», а во второй: «а мне, великому князю, не вступатися»; такие ошибки возможны (и встречаются) при писании противней. - Относительно великого князя всея Руси это соглашение о неотъезде князей с вотчинами внесено только в договор в. к. Бориса с в. к Василием Васильевичем 1453-1454 года, и то с упоминанием об одних только служебных князьях: «а кто моих князей служебных к тебе отъедет, в тех ти отчину не въступатися, кого ми Бог поручил, ни твоим детем, ни твоей братье молодшей» (С.Г.Г. и Д, т. I, № 76-77).
88. АДР., т. I, №№ 3.3 и 50.
89. С.Г.Г. иД , т. I, №№ 76 и 77. Договор издателями отнесен к 1451 году. Правильная датировка - 1453-1454 г. (не ранее) у СМ. Соловьева («Ист. Рос.» кн. I, ст. 1085: «после 1454 г.») и Борзаковского («Ист. Тверск. кн.», прим., 939).
90. С.Г.Г. и Д, т. I, №№ 88-89 и 119-120.